Письма Сорокина - Лутохину

В конце февраля 1923 г. из России был выслан Д. А. Лутохин, с августа 1922 г. сидевший в тюрьме ГПУ. Сорокин прочитал о высылке в «Руле», и немедленно на адрес редакции отправил письмо старому товарищу:

Дорогой Далмат Александрович,

прочел в «Руле», что как будто и вы выпущены из России, и скоро будете в Берлине. Как Ваше здоровье? Один Вы или с семьей? Наконец, как Вы думаете устраиваться и обеспечены ли? На всякий случай я здесь в Чехии заранее говорил о Вас с министром Гирса. Если решите приехать — то виза вам будет выдана и обещана Вам регулярная суб¬сидия (ежемесячное жалование) удовлетворяющая минимум жизненных потребностей (около 2000-2400 крон — профессорский оклад). Сверх того, если здоровье Ваше позволяет, кой-что сумеете приработать здесь, в частности Вас имеет в виду «Крестьянская Россия» (сборники, можете позна-комиться с ними в Берлине) и учреждаемый ныне исследовательский институт крестьянской культуры. Ни 2400 крон здесь (одно слово неразборчиво - Ю. Д.) можно прожить вполне. Общая атмосфера здесь, конечно, спокойнее и нормальнее чем в Германии, отношение к нам чехов и чешского правительства прекрасно до удивления. Пока довольно, надеюсь при личном свидании наговориться всласть. Если нужны будут справки и пр., пишите. Отвечу с охотой. Привет супруге, поцелуйте детей. Всем привет от Лены. Я чувствую себя вполне сносно. Жму руку.

Ваш П. Сорокин.

11 марта 1923

Дорогой Далмат Александрович,

Спасибо за письмо. Теперь спешу Вам ответить на Ваши вопросы. Сегодня я по Вашему делу был у министра. Выяснилось следующее:

1. Получить деньги отсюда живя в Германии нельзя. Это и понятно.

2. Визу Вам на днях вышлют. Через неделю-другую справьтесь об ней в Чешском консульстве в Берлине.

3. Вы можете рассчитывать получать здесь от 2000 до 2400 крон в месяц, работая во вновь учрежденном исследовательском институте крестьянской культуры, в качестве экономиста и уче¬ного секретаря.

Работа чисто научная, плюс функции секретаря и будирующего организатора. Институт русский. Задачи — научные исследования ряда экономико-технических проблем, связанных с возрождением России и его крестьянского хозяйства, например, изучением мирового рынка хлебов, тракторное земледелие, формы кооперации, е?с. Хотя Вы и пишете, что с-х. экономикой Вы не занимались, но при Вашей подготовке — было бы желание, а остальное приложиться. Работать будут все наличные крупные русские сх. экономисты (проф. Макаров, Чепинцев и др.), конечно, работа будет отнимать у вас не все время.

Вот — основа. А дальше — надеюсь — будете несколько подрабатывать добавочно.

Ехать можете через 2-3-4 недели, но не позже. При чем об Вашем окончательном решении прошу меня определить уведомить, и затем окончательные сборы начать лишь после получения от меня еще одного письма — когда дело все это будет оформлено. Пишу об этом потому, что — хотя это и решено и вряд ли. что изменится — тем не менее я буду вполне спокоен лишь через неделю, когда все это оформите окончательно. Во избежании всего— даже и маловероятных осложнений — лучше поступить так как я говорю.

Здесь с квартирой действительно очень трудно, особенно семейному и с детьми, особенно сейчас, петом. Но все же полагаю, что в конце концов после трудов и поисков можно устроиться.

Конечно, если Вы в Берлине устроитесь хорошо— оставайтесь там. Если нет — имейте ввиду этот выход. И во всяком случае известите меня о своем решении. Пока кончаю этом.

Привет от нас Вашей супруге. Вам и детям.

Жму руку. Ваш Питирим Сорокин. Р.8. Получение аванса также пока исключено. Е.Л. Зубашев сейчас, вероятно, уже в Берлине.

Почтовая карточка

13.3.1923

Дорогой Далмат Александрович,

Извиняюсь, что долго не писал Вам. Все ждал когда дело выяснится. Так как получать Вам здесь 2000-2400 крон Вам возможно было только в связи с Институтом крестьянской культуры, то Ваша судьба оказалась связанной с его судьбами. Благодаря обычным организационным проволочкам — судьба эта окончательно не разрешилась и посей час надеюсь, однако, что в две недели она выяснится. Если результат окажется отрицательным — для Вас есть еще две финансовые возможности. Одна — получать но не больше 1500 крон в месяц (максимальная ставка, получаемая лишь Чириковым, Маковским и Изгоевым) через Комитет помощи писателям. Получение их не обязывает Вас ни к какой работе кроме Вашей собственной, другая — экстра ординарное распоряжение, но оно менее вероятно. На эти 1500 крон можно надеяться. Через неделю-две напишу Вам окончательный ответ. Проектировали и мы здесь газету в Вашем духе, сделали кое какие шаги, но дело пришлось отложить до осени. Пока жму руку. Привет Вашей семье.

Ваш П. Сорокин.

Почтовая карточка

Почтовый штамп 20. 04. 1923.

Дорогой Далмат Александрович! Получил Вашу открытку. Вчера был в Министерстве. Виза Вам высылается и через 3-4 дня будет в Германии в Чешском посольстве. Раз с Институтом Вы не хотите связываться и предпочитаете идти по Комитету, я полагаю, что 1300-1500 крон в месяц.

Вы можете рассчитывать. По приезде это выяснится, думаю, что если вы приедете сюда и Институт будет открыт — он не покажется Вам тем, чем Вы его рисуете себе по словам Е. Лукьяновича.*

Вот пока главное. Я засел за «Очерки по социологии революции» (книга в 300-350 стр.). Перевел кое-что из статей о России на французский и итальянский. Перевели и печатают по-чешски книгу о России, и начинают переводить «Систему». По пре-жнему думаю об Америке и через месяц, надеюсь, окончательно выявится. Следующая книжка «Крестьянской России» на днях выходит в Германии.

Жму руку. Ваш П. Сорокин.

Р.S. Передавайте открытку А. А. Боголепову** в Русский научный институт. Я не знаю его нового адреса, а по старому письмо вернулось.Если увидите А. А. Боголепова, передайте ему, что я отправил ему открытку по адресу: ...

письмо

Дорогой Далмат Александрович, Я понимаю Ваше состояние, но поймите и мое... я говорил с Министерством Иностранных дел. Был ответ — дадим профессорскую стипендию. И думаю приехали сразу — это прошло бы. Во второй раз — было предложение за (одно слово неразбочиво — Ю. Д.). Институт крестьянской культуры, на бумаге была сделана надпись о Вас. Но... с Институтом благодаря междуведомственным трениям вышла проволочка, тянущаяся сейчас, с одной стороны, с другой — Вы сами предпочитаете писательское вознаграждение — поэтому я написал вам о 1300-1500. В последнем — вопрос решается в Комитете, состоящим из Струве, Ляцкого, меня, Сухомлина. Народу получающего вознаграждение за эти два месяца прибавилось, а сумма в 30 тысяч в месяц та же. Поэтому выкраивать для вновь прибывших тРУДнее и труднее... Теперь положение такое.

Судьба Института крестьянской культуры еще не решена. Если она устроится положительно — Ваше место там не потеряно. Через писательский коми¬тет — я говорил с Струве и Ляцким — Вы можете расчитывать на 1300-1500 крон. Но для этого надо приехать Вам сюда. По уставу Комитет выдает лишь лицам, проживающим и живущим в Чехо-Словакии. Приехав, Вы должны подать заявление — и через недели две-три можете получить пособие. А, затем, со следующего месяца регулярно получать его, если, конечно, правительство не уничтожит фонды. В таком именно порядке устроился Изгоев и Булгаков. На 1300-1500 крон с семьей прожить трудно. Нужно по крайней мере 2000-2200 крон. Следовательно остальные надо или зарабатывать, или ... если Инс¬титут Крестьянской культуры откроется — войти в него. Плохо тут с квартирой... Все это можно решить лишь приехав сюда предварительно осмотревшись. Я это и рекомендую Вам сделать, приехав одному. На днях я, вероятно буду в министерстве и буду говорить еще раз о Вас. Простите, что я «искушаю» Вас, но когда приходится рассчитывать на чужие деньги, поневоле так получается.

Между 10 и 15 мая я буду в отъезде. Если решите приехать, то приезжайте после 15 мая.

Во всяком случае — дорожные расходы так или иначе оплатим, если Вы решите здесь не оставаться.

Жму руку. Привет семье. Ваш П. Сорокин.

Почтовая карточка

26. 05. 1923

Дорогой Далмат Александрович,

(...) Был бы Вам очень признателен, если бы Вы случайно увидели и купили мне, что либо новое, относящееся к социологии революций и комму¬низма (но не типа философской болтовни, а типа причинного изучения явлений). Я до сих лор не вел ни с кем переговоров насчет перевода моей социологии или переиздания ее здесь по-русски. Если бы случайно у Вас оказались связи в этой области, особенно в смысле перевода и какой-либо издатель нашелся — я готов был бы дать право издания даже бесплатно на иностранном языке. Я для чешского издания сократил оба тома страниц на 300, в том же виде ее можно было бы издать ее и на немецком.

Значит, скоро увидимся. По приезде в Прагу — дайте знать мне. Жму руку. Привет супруге и детям.

Ваш П. Сорокин.

Р.S. Меня очень просит профессор Чубинский добыть его курс «Очерки Уголовной политики». Нет ли его в Берлине? Простите за хлопоты. Если есть — купите. Я оплачу Вам расходы.

Почтовая карточка

18. 06. 1923

Дорогой Далмат Александрович!

Намеревался сегодня (воскресенье) побывать у Вас. но погода была столь отчаянная, что прогулку отложил. От, нас, насколько я знаю, Вы недалеко (минут 45-50) ходьбы прямо и мы можем частенько прогуливаться друг к другу, Когда, в какие дни и часы Вы бываете дома? Что касается меня, то я буду на этой неделе дома все утра, кроме среды, и целый день в пятницу.

Будем рады, если как нибудь навестите нас. То же сделаем и мы. Поцелуйте славных ваших детей.

Жму руку. Ваш П. Сорокин.

Р.S. Привет от Елены Петровны.

В мае 1923 г, Лутохин с семьей приехал в Прагу и сразу же посетил Сорокина. Горни Черношице, в получасе езды поездом от Праги. В дневнике сделал запись: «Посетил Сорокина. Живет в голубятне. Работает по 14 часов в сутки. Выглядит хуже, чем в России. Работает над английским языком, чтобы начать на нем чтение лекций в Америке. Стал очень деловым».

Вскоре Лутохин стал склоняться к возвращению в СССР. В 1927 г. Лутохин вернулся в Советскую Россию. В мемуарных очерках 1928 года* он «отблагодарил» и Сорокина:

«Кажется осенью 1921 г. я попал в Питерский дом литераторов, что помещался тогда на Бассейном улице, на публичную лекцию проф. Питирима Сорокина. Его я никогда раньше не встречал, отзывы же о нем были разные. На кафедре поя¬вился высокий, худой, бритый молодой человек в очках; манеры его были не лишены комизма, он неуклюже жестикулировал длинными ручищами, часто поправлял очки. Говорил хриповатым баском не просто даже, а нарочито просто — и в то же время старался показать всеобъемлющую ученость. Но ученостью не томил, разбавляя ее разными случаями, достойными украшать уголовную хронику дешевой газетки....Иногда меня даже начинало чрезвычайно интересовать, как в голове этого молодого ученого совме¬щается квакерский пуританизм и ненасытная жажда карьеры, несомненная потребность научной работы, и дешевое политиканство, опускающееся до обывательского интриганства, стремление к сложным, хотя и путаным социологическим построениям и философское невежество...»

В таком же развязно-фельетонном стиле писал Лутохин о «кретиноподобиой злобе Бунина и Ильина», «уличном зубоскальстве А. Яблоновского», «выспреннем и бессильном резонерстве Струве».